На полке у стола он увидел какие-то препараты. Мужчина вспомнил слова

Геры о том, что его жена умирает. А может, это лекарство для Мамая? То, что он увидел в лабиринте, было настоящим ужасом засоленного. И как Талавир рассчитывал поговорить с Мамаем?

Он поднялся на второй этаж, туда, где было единственное уцелевшее окно. Еще на лестнице он услышал скрип и подумал, что это снова джадал. Но это было кресло-качалка. Пустое, как сначала показалось Талавиру. Он подошел поближе. В груде грязного лохмотья сидел человек. Голый череп покрывали шрамы и фистулы, из которых сочился навоз. Уши съела чесотка. Веки человека были приколоты скрепками.

В местах проколов виднелась голая кость. В глазах не осталось ничего человеческого.

Только бесконечное мучение. Обезвоженными, как в мумии, руками человек держал большой альбом с семейными фотографиями и неотрывно всматривался в Дешт за окном. Это могла быть только внучка генерала Серова и жена бея Ак-Шеих.

Много лет она стерегла джадала. Может быть, она знала, как до него достучаться.

— Как мне поговорить с Мамаем? — Талавир присел рядом с креслом.

Бесконечно долгое мгновение ничего не происходило. Наконец человек тяжело, как на шарнирах, повернул голову.

— Тот, кого ты искал, уже здесь, — сказал скрипящий женский голос, а потом из засушенного горла вырвался смех. — Теперь он твой! — ее лицо превратилось в кусок мяса, глаза вытекли из глазниц.

Дом затрясло. Стены покрылись трещинами. Лестница, по которой он поднимался, обвалилась. Талавир заслонился рукой и прыгнул к двери на противоположной стороне веранды. Он почти не удивился, когда за ними оказалась карстовая пещера. «Проклятый дом был частью лабиринта», — подумал Талавир, разглядывая дымящееся розовое озеро. Комната была высечена из сплошной породы, из нее не было выхода.

Талавир сел, оперся о стену и подтянул к груди ноги, чтобы не коснуться суерной ванны. Бежать было некуда. Озеро покрыли рябь. Одновременно с этим шепот в голове Талавира переродился в Голос. Он принадлежал крайне разъяренной женщине. — Чего прилип к полу, как груда навоза? Убегай! — а потом женщина завизжала: — Нет, только не к нему! Я не желаю!

Из розовой млы вылезла голова джадала. Покрытая железом рука схватила

Талавира за ногу и потащила ко дну. Он не запомнил мгновения, когда маслянистая жидкость заполнила легкие, а перед глазами расползлась чернота.

Талавир пришел в себя в бесконечном темном пространстве. Потолка и стен не было, как

и никаких ориентиров. Талавир посмотрел на собственные руки, коснулся лица.

Несмотря на погружение в суйер, изменений не было, как и ран, нанесенных металлическим монстром.

Он почувствовал движение и обернулся. Из глубины комнаты, словно выхваченная и увеличенная камерой, к нему неслышно приблизилась клетка. Железные прутья были толстые и плохо обработаны. Талавир коснулся одного, чтобы понять, бодрствует ли. Железо было как лед. В противоположном углу клетки дрогнула груда лохмотьев, а потом сорвалась и бросилась на него. Талавир отступил на шаг, наблюдая, как

существо, спрятанное в ветошь, изо всех сил ударилось в то место, где только что была его рука. Сквозь дыры на одежде выглядывали очертания девичьего тела. Голову женщины покрывал источенный временем капюшон, так что невозможно было разглядеть лицо. Талавир вспомнил пряное дыхание демоницы из Кара-Меркита и сквозь решетку потянулся, чтобы откинуть башлык. Бранка вздрогнула, выгнула шею, капюшон упал, и Талавир увидел, что глаза и рот женщины были зашиты черной от крови нитью. Она по-куря наклонила голову, прислушиваясь к Талавиру. Искаженные черты исказились в хищной улыбке.

— Кто ты? — не смог сдержаться Талавир, хотя знал, что она не может ответить.

Женщина развернулась на звук, утробно зарычала и с невероятной силой снова плечом ударила в решетку. Клетка заскрипела. Талавир отшатнулся. Его обдало волной накопившейся за столетие ярости. Талавир даже подумал, что пленница и

есть джадал, а напавший на него только ее охранник. На всякий случай он осмотрел стены клетки. Замка не было. Словно вход заварили, как только пленница оказалась внутри. Кто бы ни заточил женщину, он не собирался ее выпускать.

Темнота за спиной Талавира снова зашевелилась. Донесся уже знакомый металлический скрежет. Талавир обернулся и сжал кулаки.

На этот раз джадал шел медленно. Металл скрипел и тускло поблескивал.

Талавир подумал, что самое сильное чудовище походило на сумасшедшего расхитителя могильников, который в нападении жажды натянул на себя музейные экспонаты разных эпох. На голове чудовища был помят литой шлем. Нащечники и маска из металлической чешуи плотно прилегали к лицу, пряча черты. Глаза были темными пропастями. Рот — узкой щелью. Урод утратил угрожающую грациозность.

Теперь ее тело дергалось. Голова-шлем вздрагивала от каждого движения, словно была готова вот-вот полететь наземь. Узкая щель на чешуйчатой маске раскрылась.

Чудовище обнажило длинные острые зубы — пули не столь далекой войны. Рот все ширился, пока верхняя часть головы отвалилась и с лязгом покатилась по темному полу. А дальше, как по приказу, стало рассыпаться тело. С шеи сорвались и раскатились костяные, металлические, керамические, стеклянные и даже пластиковые бусины. С плеч вывалился древний киммерицкий лук, служивший ключичными костями.

Из живота, как железные змеи, выпали цепи. Упали чугунные ядра. Руки развалились по набору стрел. С правой кисти выпал наконечник копья, а с левой -

короткий, покрытый ржавчиной окинаки. С колена вывалились обломки от амфор, бедра рассыпались на блестящие лезвия от кортиков и тусклые зеленоватые обломки ножей разных времен. Талавиру показалось, что в месиве из обломков оружия даже мелькнули жетоны Старших Братьев. Когда шум стих, в нескольких шагах от Талавира оказалась куча металлолома.

Талавир осторожно приблизился и толкнул гору хлама концом ботинка.

Джадал не шелохнулся. Талавир потер манкур. Паразит покрылся толстой кожурой и тоже не подавал признаков жизни. Если джадал был доктор Мамай, то миссия Талавира оказалась двойным провалом. Он так и не узнал, что произошло с автором Вспышек и его оружием — Золотой Колыбелью, а самое главное — с

Рябовым. Осознание последнего досадно поразило. На что он надеялся? Что джадал передаст ему последние слова товарища и у них будет правда о событиях в

Шейх-Эли? И Талавир наконец-то поймет, почему Рябов наставил на него